21 Октября 2021
На фоне расцвета генотерапии в мире у этого направления есть все шансы стать одним из госприоритетов в России. На проекты в этой сфере направлены большие средства. Но если не будут устранены принципиальные барьеры, вряд ли амбиции будут реализованы.
Отрасль стала национальным приоритетом не так давно. В 2018 году Владимир Путин подписал указ о развитии в России генетических технологий, а вскоре премьер-министр Дмитрий Медведев утвердил «Федеральную научно-техническую программу развития генетических технологий на 2019–2027 годы». На её реализацию власти намерены потратить не менее 130 млрд рублей.
Программа предусматривает создание Национальной базы генетической информации. Правительство и НИЦ «Курчатовский институт» должны обеспечить создание и функционирование информационно-аналитической системы хранения и обработки генетических данных. Летом 2020 года стало известно, что курировать развитие генетических инициатив будет компания «Роснефть». При её участии в ближайшие пять лет будут построены геномные центры по направлениям «Биобезопасность», «Медицина», «Сельское хозяйство» и «Промышленность».
Как сообщалось на совещании у президента, медицинский геномный центр уже разработал штаммы вирусов, с помощью которых можно бороться с раком мозга и молочной железы. Также он создаёт высокочувствительные средства выявления ВИЧ.
В рамках геномного центра, отвечающего за сельское хозяйство, были проведены работы по созданию штаммов бактерий, производящих метаболиты и ферменты, которые применяют в качестве кормовых добавок в животноводстве. А также разработаны направления по модификации геномов бактерий, вырабатывающих различные аминокислоты.
Промышленные биотехнологии в перспективе позволят очищать от загрязнений окружающую среду и создавать безопасное для экологии топливо.
По замыслу российских властей, эти инициативы должны в будущем превратить нашу страну в лидера геномного направления в науке. Однако достижению амбициозной цели может помешать знакомый со времён СССР подход, когда на реализацию важного, но плохо подготовленного проекта бросались огромные ресурсы, но результат не совпадал с ожиданиями.
«В позднем Советском Союзе были успешные проекты, имеющие отношение к генной медицине. К примеру, проект по борьбе с болезнью Гоше. Существовала диагностика этого заболевания, таких пациентов было выявлено около 400, и государство выделяло средства на их лечение», — рассказывает главный специалист по медицинской генетике Минздрава РФ, директор МГНЦ имени Н. П.Бочкова Сергей Куцев.
Но настоящий всплеск произошёл, как и во всём мире, в 2010-е. Препарат «АнтионкоРАН-М», ставший первым лекарством в мире для генной терапии рака с невирусной системой доставки, успешно прошёл доклинические испытания и сумел доказать свою безопасность и эффективность на животных.
Одновременно с регистрацией генотерапевтических препаратов за рубежом о разработке CAR-T-продуктов (Т-лимфоцитов с химерными антигенными рецепторами) заговорили и отечественные учёные. В мае 2018 года фармацевтическая компания «Биокад» подписала соглашение о совместных разработках в области генной терапии с НМИЦ имени В. А. Алмазова, а «Р-Фарм» — с Сеченовским университетом. Партнёры обещали снизить стоимость CAR-T-терапии (цена зарубежной достигает 500 тыс. долларов).
Старший вице-президент по инновациям Фонда «Сколково» Кирилл Каем (см. стр. 44) констатирует, что разработкой инновационных лекарственных препаратов занимаются многие резиденты биомедицинского кластера «Сколково».
Сегодня ни один коммерческий продукт отечественной разработки на российский рынок не выведен. С точки зрения развития генной терапии в России и в мире основная проблема заключается в регуляторике, считает руководитель научной экспертизы фармацевтического фонда Inbio Ventures Илья Ясный. Российское законодательство в области биоклеточных препаратов не проработано, контролирующим органам не на что опираться, а у Минздрава нет соответствующего опыта, чтобы работать с появляющимися продуктами так же, как на Западе, то есть как с лекарствами, и обеспечивать им прохождение стадий от разработки до тестирования и вывода на коммерческий рынок.
Один из главных демотиваторов для разработчиков биопрепаратов — Федеральный закон от 23 июня 2016 г. № 180-ФЗ «О биомедицинских клеточных продуктах».
«Он не соответствует мировым практикам, переделан из документа по GTP, выводит биомедицинские клеточные продукты из поля лекарств, из-за чего необходимо создавать параллельные руководства, аналогичные лекарственным и дублирующие их. А европейское медицинское агентство ЕМА рассматривает биомедицинские клеточные продукты как разновидность лекарств. Считаю, что отчасти мягким решением этой проблемы может быть переход на правила ЕАЭС, где заложены западные принципы регулирования», — говорит Ясный.
Другой существенный барьер для попадания биопрепаратов на российский рынок — высокая стоимость лабораторных образцов, необходимых для их регистрации. В 2020 году для экспертизы качества Минздрав потребовал у компании Novartis до 40 флаконов препарата общей стоимостью чуть менее 90 млн долларов. Но дело не только в расходах: отвлечь такой объём с рынка было крайне сложно. Количество единиц препарата во всём мире составляет всего несколько сот единиц.
Другая важная проблема, из-за которой жизненно важные препараты не попадают к пациентам, — это неосведомлённость врачей и самих пациентов об инновационных типах терапии, а также недостаточно выстроенная маршрутизация пациента от специалиста первичного звена до центров, где должны наблюдаться люди с наследственными заболеваниями.
До появления препарата Luxturna при дистрофии сетчатки было возможно только умеренно симптоматическое лечение. Врачи знали, что не могут решить проблему, и не видели смысла в проведении генетической диагностики, поэтому пациенты чаще всего не сдавали кровь для генетических тестов, отмечает доцент кафедры фармацевтической технологии факультета фундаментальной медицины МГУ Вадим Балабаньян.
Отсутствие такой практики привело к нехватке пациентов для клинических исследований препарата. Он разработан для лечения мутаций в гене RPE, которые могут проявляться амаврозом Лебера или пигментным ретинитом. Но далеко не каждый человек с этими видами мутаций подойдёт для лечения. По данным фонда помощи пациентам с наследственными заболеваниями сетчатки «Чтобы видеть!», таких кандидатов в России не более десяти. Все они были идентифицированы по инициативе отдельных врачей ведущих учреждений страны, понимающих значение генетической диагностики, рассказывает президент фонда Кирилл Байбарин.
Отдельная проблема — выявление заболеваний, для лечения которых требуются препараты генной терапии. Генетическая диагностика становится всё более нишевой и малотиражной. С усложнением технологий становятся очевидны проблемы: неправильные диагнозы, фальсификация тестов. Стало ясно, что необходим контроль, рассказывает директор департамента науки, инновационного развития и управления медико-биологическими рисками здоровью Минздрава РФ Игорь Коробко.
«При помощи коллег из отрасли нам удалось выработать достаточно щадящие правила как по набору требований, так и по их содержанию и финансированию. Недавно Госдума одобрила поправки к 38-й статье Федерального закона № 323, которые предусматривают возможность использовать незарегистрированные медицинские изделия, в том числе секвенаторы, для исследований in vitro в случае, если медизделия используются в рамках одной организации и не предназначены для коммерческого распространения», — резюмирует он.
Барьер для использования генетических препаратов — их высокая стоимость. Если бы в России было достаточно групп, которые вели разработки генотерапевтических препаратов и у значительного числа пациентов была возможность участвовать в клинических исследованиях, то доступность новой терапии выросла, уверен ректор университета «Сириус» Роман Иванов. Кроме того, по его мнению, высокая стоимость препаратов во многом определяется также теми регуляторными барьерами и требованиями к разработке и количеству данных, которые необходимы для их вывода на рынок.
«Затрудняет использование биопрепаратов в первую очередь их высокая цена. Стоимость препарата Luxturna составляет 850 тысяч долларов. Решением проблемы высокой стоимости таких высокотехнологических препаратов может стать разработка отечественных аналогов или меры государственной поддержки», — согласен заместитель генерального директора ФГБУ «НЦЭСМП» по экспертизе лекарственных средств Вадим Меркулов.
Немаловажный фактор, за которым должны следить и сами врачи, и регулирующие органы, — негативные последствия использования генетических препаратов.
«Должна быть градация типов опасности. К наиболее опасным относятся исследования на основе векторов репликативных вирусов, далее идут исследования на основе клеток с модифицированным геномом ex vivo, следующее направление — это препараты на основе антисмысловых ДНК: здесь опасность зависит в первую очередь от уровня воздействия на геном и на возможность передачи трансгена в горизонтальном направлении», — рассуждает Вадим Меркулов.
Сергей Куцев говорит, что необходимо долго и тщательно наблюдать за пациентами, получившими ту или иную генную терапию: «Мониторинг последствий генной терапии должен вестись много лет. Но это не говорит о том, что она более опасна, чем любое другое воздействие. В определённом смысле это иногда менее опасно, чем просто выйти на улицу и вдохнуть воздух».
Президент Всероссийского общества гемофилии Юрий Жулёв также призывает сдержанно относиться к новым технологиям: «Генная терапия сулит нам новые перспективы, в некоторых сферах практически исцеление от неизлечимых заболеваний. Но я осторожный оптимист: это требует дальнейшего наблюдения за реальной практикой, потому что клинические исследования — это одно, по большинству препаратов они не закончены, а реальная клиническая практика — это другое».
PrintПоздравляем с Новым годом и Рождеством!
28 Декабря 2024
Елена Литвинова: «GxP-Профи» cоздан для стимулирования и масштабирования лучших практик»
27 Декабря 2024
«НоваМедика» и ЕАНП разработали обучающий курс по контролю качества твердых лекарственных форм
24 Декабря 2024
НоваМедика в программе «Пять минут о московской промышленности»
19 Декабря 2024